Псковские хроники № 9 (28) 2001
О ЯРМАРКЕ
В последнем номере мы объявили о наступившей у нас в Пскове ярмарке. Тогда мы не видели еще ни магазинов, ни лавок, ни балаганов и знали об них только из объявлений; теперь мы можем сказать более. Число приезжих купцов нынешний год не превышает прошлогоднего. Многих старых посетителей, особенно любимых публикою, не видно; зато явились новые, которые вполне заменили их. Если вы привыкли каждый год платить несколько сот рублей Левенштейну, вы не затруднитесь где оставить эти деньги. На том же месте, в доме Плюшкина, вы найдете обильный, разнообразный, прихотливый магазин Вульфсона. Как не разориться в таком магазине! — одно вам необходимо, другое нужно, третье может понадобиться, это очень красиво, то чрезвычайно дешево, это вам нужно летом, то зимою, то необходимо в вояжах, то может украсить ваш столик, туалет, и при том вас так красноречиво убеждают, что нельзя не купить всего. Впрочем, вы не в проигрыше, — расстались с деньгами, но зато приобрели прекрасные вещи, и сами всем и каждому хвалите и рекомендуете магазин Вульфсона. Он превзошел всех на нынешней ярмарке и пожинает теперь золотые лавры своей победы. — Об Вегнере, Луксингере, Шифнере нечего говорить: псковская публика с ними давно знакома и не без причины подарила их своим доверием; а мы рекомендуем петербургские магазины Луппиана и Еремеева: один в бельэтаже дома Плюшкина, другой в доме Маевского и магазин эстампов Аванцо в доме Навинского. Первый из этих магазинов есть временная колония богатого и известного в Петербурге магазина Луппиан, но кажется метрополия поступила несколько небрежно при отправлении к нам своих товаров, а потому русский магазин Еремеева перещеголял Луппиана, и мы можем вполне рекомендовать его нашим дамам.
К самым же редким и необыкновенным явлениям нынешней ярмарки бесспорно принадлежит магазин оптических изделий братьев Штраусс, придворных оптиков Прусского двора. Этот магазин заслужил большое внимание в Дерпте, и ему посвящена статья в № 4-м «Дерптских Ведомостей», которая рекомендует все произведения Гг. Штраусс с самой лестной и выгодной стороны. И в самом деле все инструменты их своею правильностию, аккуратностию и чистотою в отделке заслуживают большого внимания. Микроскопы, телескопы, очки для близоруких и дальнозорких, консервы, лорнеты, оперные трубки и множество других оптических инструментов находятся в этом магазине в большом количестве, и всякий, наверное, найдет что-либо по своим глазам и даже через десять лет будет благодарить нас за рекомендацию. В магазине Штраусс вы найдете также слуховые трубы, посредством которых человек с самым слабым ухом может легко и свободно слышать на расстоянии от четырех до пяти футов, нисколько не напрягая своих ушей. Разумеется, такое облегчение укрепляет и самые органы слуха. Точно также и между очками находятся такие, которые прекрасно устроены для уничтожения косости глаз. Эти стекла, приучая оба зрачка находиться всегда в одинаковом направлении, уничтожают совершенно их разъединение. Особенно полезны такие очки для детей. Кроме оптического магазина Б. Штраусс (в доме Плюшкина, на углу, во 2 этаже), есть еще в том же доме магазин оптических инструментов. Мы упоминаем об нем только для того, чтоб покупатели не ошиблись, потому что разница между теми и изделиями Б. Штраусс также велика, как между парижскою и жидовскою бронзою.
«Псковские губернские ведомости»,
16 февраля 1844 г.
* консервы — очки, хорошо и верно прибранные по глазам и потому не вредящие зрения. (Словарь В. И. Даля т II; Москва, 1979 г.)
ОСТРОВСКАЯ ТРАГЕДИЯ
В Островском уезде 5-летняя дочь содержателя Вышгородецкого постоялого двора купца Нефедова, Александра, 20 истекшего июля отправившись без ведома родителей в баню, набрала там угольев и, положив их в совок, накрыла передником и пошла обратно домой. По дороге загорелся сперва бывший на ней фартук, а потом от сильного ветра и платье. Хотя на крик ее сбежались родные и потушили горевшую на ней одежду, но сама девочка так сильно обгорела, что в тот же день скончалась.
«Псковские губернские ведомости»,
2 августа 1844 г.
РАЗЛИВ В ОПОЧКЕ
22-го истекшего месяца в Опочке в 7 часов по полудни при сильном дожде и ветре сорвало внезапно бурею канат, по коему ходит паром, устроенный по случаю разрушенного сильным напором воды еще 11-го июля моста. Столбы, к коим были прикреплены концы паромного каната, вырвало. В продолжение 3-х часов вода в реке Великой прибывала быстро и, вдруг перейдя берега, разлилась по ближайшим к берегу улицам, снеся все мостики, на канавах устроенные, и затопила огороды и сады, а на улицах высота воды доходит местами до 2 аршин. По улицам ездят на лодках, а в дворах сообщаются на устроенных наскоро плотах. Подобного разлива в г. Опочке не запомнят и старожилы. Убыток, причиненный жителям еще не приведен в известность, но должен быть довольно значительным.
«Псковские губернские ведомости»,
2 августа 1844 г.
ЧАСТНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ
В имении Г. Кожина Порховского уезда в селе Княжьи Горки принимаются в ученье мальчики, преимущественно грамотные, от 16 до 17 лет и более, для обучения садоводству, огородничеству, а также уходу за оранжерейными разного рода растениями на следующих условиях: плата в год за ученье — 25 руб. сер.; одежда и содержание пищею остается на попечении владельца или обучающегося. В том же имении находится в большом количестве школа разных сортов яблонь, из которой, по требованию, продается по 50 коп. сер. дерево, которое через два года по пересадке может приносить плоды.
«Псковские губернские ведомости»,
20 ноября 1857 г.
ПОЛКОВНИЦА УВЕЛИЧИВАЕТ ОБЪЕМЫ
Стеклянный завод Полковницы Львовой, существующий с 1800 года под названием Карауловского, Псковской губернии, Торопецкого уезда, в 50 верстах от г. Великих Лук по случаю весьма значительного увеличения своего стеклянного производства приглашает всех желающих делать ему свои заказы, адресуя в г. Великие Луки, в Барковскую контору стекольного завода Г-жи Львовой. Занимаясь столько лет производством работ и не жалея ни трудов, ни издержек для улучшения Бемского стекла, он с своей стороны постарается оправдать лестное ему доверие как в аккуратном выполнении заказов, так равно и в доставлении по требованию на места. «Псковские губернские ведомости», 24 апреля 1857 г.
Материалы полосы предоставила
Е. Киселева,
Псковская областная научная библиотека.
КАК ПОГРАНОХРАНА С РЕБЯТАМИ В ШПИОНОВ ИГРАЛА
В конце прошлых тридцатых годов советское радио активно транслировало свои передачи на прибалтийские буржуазные республики. Особенно пропаганда усилилась к 40-му, перед воссоединением этих республик с СССР.
Вещалось, что в Союзе не стало богатых. Фабрики и заводы принадлежат только рабочим, а земля — колхозникам. Молодежь вся бесплатно учится в школах, техникумах, институтах. Вся эта целенаправленная шумиха сопровождалась бравурными маршами и припевками хора им. Пятницкого: «Мы такого не видали никогда».
Особенно возымела свои последствия эта акция на рядовой люд балтов. Многие из них от своих невзгод (безработица, батрачество и т.д.) бежали через госграницу в Советский рай. Особенно старалась найти себе больше счастья молодежь. Однако, как правило, их здесь ожидало глубокое разочарование, большинство попадали в тюрьмы и трудовые лагеря на «всенародных стройках» (Беломор-канал, освоение Севера и песков Средней Азии). Даже несовершеннолетние подростки прямиком от границы направлялись в тюремные камеры, где содержались долгие месяцы под так называемым следствием. А все следствие заключалось фактически только в многократных допросах самих обвиняемых. Выполнялся заказ сверху — дать стране больше «пойманных шпионов», и давали без разбора и всякими методами. Царицей доказательств было полученное признание подсказанной обвиняемому его «вины». И следователи, и судьи, и прокуроры молились на любой безрассудный и неправдоподобный самооговор.
Вот только сейчас у государственной власти хватило сил и возможностей пересматривать архивные дела о таких шпионах и реабилитировать их по Закону Российской Федерации от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий».
Так реабилитированы в 2001 году прокуратурой Псковской области и все пять подростков, изображенных на публикуемых тюремных фотографиях.
Подготовил А. ПУЗАНОВ, старший советник юстиции.
Садовский Валентин Григорьевич, 15 лет, из дер. Мокредь Везенбергского уезда Эстонии, из крестьян, окончил 4 класса, батрак-пастух, проживает с родителями. 11 августа 1938 года самовольно перешел госграницу из Эстонии в СССР и сразу же был арестован.
Цель прихода в Россию пояснил: «Мне надоело ходить в поле пасти скот, решил уйти из Эстонии в СССР, так как слышал, что в СССР малолетние дети и школьники живут очень хорошо. Я хотел устроиться учиться.» Садовский был признан «подозрительным по шпионажу». Следствие и рассмотрение дела длилось почти год, и все это время он находился в тюрьме. 26 июля 1939 года особым совещанием Валентину было определено наказание — заключить в ИТК на 5 лет, дальнейшая его судьба неизвестна. Уголовное дело № С-461
Евстигнеев Александр Григорьевич, 14 лет, житель посада Черное Юрьевского уезда Эстонии, из крестьян, окончил 5 классов, жил с родителями.
6 марта 1938 года самовольно перешел государственную границу из Эстонии в СССР на территорию Гдовского района с целью постоянно жить и дальше бесплатно учиться в России. Сразу же был задержан и арестован. На следствии заподозрен в шпионаже, признан «социально-опасным элементом». Предварительное следствие и рассмотрение дела длилось почти 1 год и 5 месяцев, все это время Александр содержался в тюрьме. 26 июня 1939 г. особым совещанием НКВД ему назначено наказание — 5 лет ИТК, в августе 39 г. этапирован в «Воркутпечлаг», дальнейшая его судьба неизвестна. Уголовное дело № С-453.
Волин Сергей Васильевич, 15 лет, из дер. Гверстонь Сеннской волости Печорского уезда Эстонии (ныне Псковская область), из крестьян, батрак-пастух, окончил 5 классов, жил с родителями.
27 февраля 1939 г. нелегально перешел по льду Псковского озера госграницу в СССР, на берегу сразу был задержан и арестован пограничниками.
Цель перехода пояснил, что желает постоянно жить и бесплатно учиться в России, так как в Эстонии жить плохо, у отца семья большая и бедная. Потом на допросах стал говорить о каком-то эстонском лейтенанте Пиккер, который якобы послал его в Псков со шпионским заданием: составить план города, отметить на нем воинские казармы и склады с оружием, для чего дал ему карандаш, бумагу и буханку хлеба. За выполнение такого задания Пиккер обещал дать Волину при его возвращении в Эстонию 100 крон.
Однако Сергей перед границей якобы раздумал выполнять «шпионское задание», утопил под лед карандаш, бумагу и хлеб(?), а перейдя границу, сразу сдался советским пограничникам. Никаких доказательств, подтверждающих шпионскую версию, кроме сумбурного и сбивчивого рассказа самого обвиняемого, в деле нет. В таком состоянии доказанности вины дело в суд направлять было нельзя, направили в особое совещание при НКВД. 16 июля 1939 г. там Сергею за «шпионаж» назначили 8 лет исправительно-трудовых лагерей. Дальнейшая судьба Волина Сергея в материалах дела не усматривается. Дело № С-469. На фотографии Волина тюремный фотограф ошибочно написал год рождения — 1913, надо — 1923.
Григорьев Владимир Андреевич и Гаврилов Алексей Семенович, эти два 14-летних крестьянских паренька из дер. Жугари Абренского уезда Латвии (ныне Пыталовский район Псковской области) открыто перешли госграницу в СССР 22 сентября 1938 года. Тут же были задержаны и арестованы пограничниками.
Оба заявили, что прибыли в Советскую Россию по своим делам, связанным со шпионажем.
Григорьев Владимир разыскивает своего родного брата Михаила, который год назад послан сюда со шпионским заданием полковником латвийской разведки Янсоном. Брат куда-то пропал. Янсон, с разрешения матери, теперь послал его искать Мишку в Советском Союзе, за что после возвращения назад обещал дать вознаграждение 1000 лат. Он должен им привести брата обратно или получить от него собранные шпионские сведения и принести их полковнику. Брата он вероятно должен найти в каком-нибудь лагере, куда сажают пойманных шпионов. Так якобы его инструктировал полковник Янсон.
Не знали они, что Григорьев Михаил уже расстрелян за переход госграницы в СССР в 1937 году и осужден 2 сентября 1938 г. за шпионаж к ВМН. Впоследствии приложат об этом официальную справку в материалы уголовного дела на Владимира. Не легче окажется судьба и младшего брата.
Алексей Гаврилов свою причастность к шпионажу пояснил полученным заданием от начальника латвийского погранотряда некоего Ниман. Он якобы нанял Алексея за 10 лат открыто нарушить госграницу, а когда советские пограничники займутся его задержанием и отвлекутся от охраны границы, то в это время Ниман переправит через границу настоящих двух шпионов, жителей дер. Вышгород, Афанасьева Михаила и Михайлова Петра, которых Алексей знает лично, но в сговоре с ними не состоит.
Вот так утверждали ребята на всех допросах долгого следствия. Поди разберись здесь, что правда, что выдумка, а что детская фантазия. Но никто разбираться не стал. Обвинили парнишек в шпионаже, хотя к этому никаких объективных доказательств в деле не было. Определило им заочно особое совещание НКВД каждому по 3 года исправительных лагерей. 9 месяцев сидели в тюремных камерах «шпионы», ожидая этого подарка судьбы.
Вскоре, в 1940 году Латвия стала Советской Республикой, Абренский уезд стал Пыталовским районом. А в 41-м грянула великая война. Не дожили наши ребятки-шпиончики до дня Победы. Не выдержал их детский организм долгого тяжелого тюремного режима и лагерного рациона. Володя умер в местах лишения свободы 27 сентября 1941 года, Леша умер там же 17 апреля 42 года. Упокой их души, Господи!
Архивное уголовное дело № С-451.
Среди гражданских построек XVII века в Пскове уцелело единственное административное здание — Приказная палата. Вопрос о строительстве каменной Приказной палаты встал в январе 1692 года, когда после «псковского большого пожара» 1688 года сгорела деревянная Приказная палата, а на ее месте в 1690 году вновь было выстроено деревянное здание. В феврале 1692 года последовал царский указ, разрешающий строительство каменной Приказной палаты на деньги, собранные «с пскович посадских и уездных людей». Досмотр за строительством осуществляли псковский дворянин А.А. Вельяминов, подьячий Приказной палаты Г. Дешков и два выборных человека от псковского посада. Смету на строительство, а возможно и сам проект, составил Гаврила Фомин — староста псковских казенных каменщиков. В строительстве принимали участие псковские казенные каменщики — «каменных дел подмастерье» Сергей Герасимов «со товарищи».
Каменную Приказную палату возвели на месте руин южной стены Довмонтова города. В 1692 — 93 гг. было построено само здание палаты, а в 1694 — 95 гг. достроено крыльцо. Здание было сделано «самым добрым мастерством». Оно установлено на прочнейшем фундаменте, стены сложены из крупноразмерных, тщательно отесанных и подогнанных известняковых плит; безукоризненно чисто и правильно были сделаны все углы, плоскости, детали. Роспись свода боярской палаты на втором этаже изображала небо с золотыми звёздами, другие росписи были посвящены церковным темам. Внутреннее убранство дополнялось обитыми красным сукном лавками у стен и столами, изразцовыми печами, киотами с иконами, ларцами и другими канцелярскими принадлежностями того времени.
Самые палаты были покрыты высокой крутой тесовой кровлей на четыре ската с переломом в нижней части кровли, от которого книзу шла более пологая часть — «полица». Крыльцо палат было покрыто над верхним и нижним рундуками «бочками большими», обитыми деревянной чешуёй. Крыша кругом украшалась резными ажурными подзорами и охлупнями с прорезными гребнями. На гребнях были установлены три прапора из луженого железа. На нижней части кровли шли покрытые росписью перила с точеными балясинами и «яблоками» на столбах.
Приказной палате в полном блеске простоять пришлось недолго. В 1701 году в связи с подготовкой к войне со Швецией по приказу Петра I во избежание пожаров все деревянные части со стен и башен, и в том числе с Приказной палаты, были сняты. Каменную часть здания палаты покрыли дерном и использовали для хранения оружия. В 1720 году дёрн заменили на дрань.
В 1761 году производился ремонт Приказных палат. Были растесаны окна, устроена кровля, вычинены стены и своды. Боярскую палату разделили кирпичной перегородкой на две части. Крыльцо осталось полуразрушенным. После ремонта в здании разместилась духовная консистория.
С 1805 года нижний этаж палат стали сдавать в аренду купцам под лавки. Тогда были пробиты дверные проемы со стороны Торговой площади, устроена лестница на второй этаж и разобрано крыльцо до цоколя. В 1861 году верхний этаж приспособили для жилья. В 1870 году на верхнем этаже открыли трактир «Крым». Тогда же вокруг северного и восточного фасадов палат возвели деревянные пристройки. Позже в нижнем этаже разместилась смоляная торговля.
В 1922 — 23 годах была исправлена после урагана крыша здания Приказной палаты, а само здание очищено от занимаемой его чайной и отдано под центральное архивохранилище. В 1944 году сгорели крыша Приказной палаты и все деревянные постройки. В 1947 — 49 годах по проекту Г.Е. Гедике на Приказной палате были проведены ремонтно-реставрационные работы. Тогда устроили новую черепичную кровлю. В здании палат после ремонта разместился Дом санитарного просвещения, а с 1956 года — Дом народного творчества с изостудией и библиотекой. Позже в нижнем этаже расположилась касса предварительной продажи билетов в кинотеатр «Октябрь» и склады.
В 1962 году архитектором А.И. Хамцовым был составлен эскизный проект реставрации приказной палаты в формах XVII века, но он не был осуществлен. В 1966 — 68 годах по проекту архитекторов А.В. Воробьева и В.П. Смирнова было восстановлено крыльцо Приказной палаты. Его каменную часть воссоздали по описанию XVII века. Каменные работы производили каменщики-реставраторы из ПСНРМ В.М. Герасимов, И.В. Матвеев, М.И. Ефимов, А.М. Петров и другие. Работы по восстановлению крыльца велись под руководством прораба И.А. Карасева.
В середине 1970-х годов все учреждения из Приказной палаты убрали. После этого здание долго пустовало. В летнее время нижний этаж использовали археологи под склад своих находок. В 1991 — 93 годах Приказную палату отреставрировали по проекту архитекторов Г.С. Гофман и Л.Е. Изотовой и главного инженера Г.В. Певчиной. Были восстановлены палатки под верхним рундуком крыльца и лестничным всходом, укреплены и вычинены стены, восстановлены окна, вместо дверей, южного фасада нижнего этажа, там же раскрыто подлинное ещё одно окно, сделано металлическое покрытие кровли, произведен внутренний и наружный косметический ремонт. Каменные работы выполняла бригада каменщиков-реставраторов В.В. Николаева. Они же устроили полы из бутовой плиты на нижнем этаже. Внутренний интерьер был воссоздан коллективом художников-реставраторов под руководством Н.А. Гаврилова. После реставрации в Приказной палате открылись музейные экспозиции — «Приказная палата — административный центр Псковской земли» и «Псков в годы Северной войны», а в одном из помещений нижнего этажа — галерея «Приказная палата».
Алексей ЕФИМОВ
В № 4 (23) «Псковских хроник» была опубликована статья К. Обозного «Псковская Православная миссия», центральное место в которой занимает рассказ о судьбе Н. А. Колиберского. Отмечаются, в частности, его деятельность в качестве тюремного священника в начале XX в. А служил он священником в Псковской каторжной тюрьме — централе, получившем в период революции 1905 — 1907 гг. и после нее всероссийскую известность благодаря специфическим порядкам, установленным начальником П. И. Черлениовским, и вызвавшим массовые протесты. Думается, небезынтересно будет познакомиться с мнениями тех, кто сидел в централе и лично знал священника Колиберского. Их свидетельства дополнят характеристику Николая Александровича — человека и гуманиста.
Светлым пятном на фоне нашей каторжной жизни был священник Николай Колиберский. Удивительно добрый человек, он с трогательной заботливостью относился к нам. Его любила вся тюрьма. Делал он для нас очень многое. Благодаря ему мы прежде всего смогли создать библиотеку, игравшую колоссальную роль в нашей жизни. В качестве тюремного священника он был и заведующим библиотекой. Книги в неограниченных количествах он доставлял нам без всякой цензуры. При библиотеке, благодаря его содействию, была создана переплетная мастерская. И то, и другое помещалось в одиночном корпусе и находилось всецело в наших руках, ибо Н. Колиберский только номинально числился заведующим библиотекой. Фактически всем распоряжались библиотекари из среды политических каторжан. Книги с воли приходили на домашний адрес Колиберского и передавались нам без всякого просмотра.
Циркуляром от 12 июня 1910 г. главное тюремное управление предписало пересмотреть состав тюремных библиотек. Но Н. Колиберский этот Циркуляр в жизнь не провел, лишь ознакомив нас с его содержанием для принятия мер предосторожности.
Помимо своих прямых обязанностей, библиотекари и переплетчики выполняли еще ряд побочных, не менее важных функций. Они служили центром для сношений заключенных между собой, а также и с волей, ибо чаще всего находились в обществе Н. Колиберского, который был к тому же нашим главным почтальоном. При выходе из тюрьмы его как священника нельзя было обыскивать. Это давало ему возможность выносить и приносить все, что угодно. Письма передавались ему иногда в камерах, при периодических посещениях нас и беседах на «богоугодные» темы, но чаще всего в библиотеке, а также в тюремной церкви, в самом алтаре. В Великий пост к нему ходили «на исповедь», которая состояла в том, что о. Николай сообщал все известные ему новости и принимал письма и поручения на волю…
…Петрушка стал искать почтальонов (Петрушка — кличка, данная заключенными П. И. Черлениовскому — А. Ф.). Первым пострадал наш тюремный священник Колиберский. Здесь Петрушка не ошибся. Он давно подозревал его, но уволить не мог. Это была прерогатива местного архиерея. Упорный старик Арсений не любил вмешательства в свою область посторонних лиц и на все домогательства и доносы Петрушки отвечал лаконически: «Факты!». А таковых в распоряжении начальника не было. Были только подозрения, догадки. Несмотря на обилие в камерах предателей среди уголовных, деятельность Колиберского удавалось сохранить втайне. И он оставался на своем посту до перевода в Новгород Арсения. Новый архиепископ Алексей был из молодых, «истинно русский». Он сразу внял мольбам перепуганного Петрушки и убрал Колиберского из тюремного прихода. Перевод его был для нас большим ударом. Дружески, тепло простилась с ним политическая каторга…
(Ростов Н. За той стеной. Повесть о минувшем. М., 1934)
…Каждая камера сама выбирала старосту, который и представлял ее во всех нужных случаях. Кухня, библиотека, лавка, отчасти и больница находились в заведовании выборных от арестантов, которые исполняли также и ряд общеконтрольных работ. В силу неизбежности им предоставлено было право свободно ходить по всем камерам и отделениям тюрьмы. Благодаря этому, а также благодаря тому, что наш тюремный священник отец Николай Колиберский был в высшей степени гуманный и услужливый человек, а один из фельдшеров был в высшей степени падок на деньги, у каторжан почти никогда не прерывались сношения с волей, не переводились газеты, а библиотека беспрерывно обогащалась книгами самого радикального содержания.
(Генкин И. По тюрьмам и этапам. М., 1922)
А вот как «аукнулся» гуманизм и «духовное происхождение» сыну Н. А. Колиберского — Николаю Николаевичу, известному в Пскове педагогу. Слово документу:
Не подлежит оглашению
10.01.39 г.
Начальнику ОКРО НКВД т. Карпову (для сведения)
В Псковском пед. институте им. С. М. Кирова работает некий Колиберский Николай Николаевич преподавателем русского языка. Родился он в 1897 г. в Калининской области (быв. Холмский район). В 1917 г., май м-ц, окончил студенческую школу прапорщиков и был направлен в запасные полки: 39, 63, 122 и др. В конце 1917 г. был демобилизован и работал на разных работах вплоть до грузчика. В январе 1920 г. призван был в Красную Армию в должности пом. командира роты, а затем был преподавателем русского языка 74 пехотного полка. В настоящее время состоит в запасе.
Отец его был священником, в 1908 г. выехал в Псков и работал священником в каторжном централе.
Он, Колиберский, пытается приписать отцу революционную сторону, указывая, что он, де, отец, был организатором подпольной библиотеки в алтаре и распространял революционную литературу среди заключенных. Дальше он указывает в своей автобиографии: «Об отце смотрите книгу Ростова «За той стеной», журналы «Каторга и ссылка», «Былое».
При оккупации Пскова немцами отец выехал в Эстонию, Изборск и работал попом, а впоследствии, как он показывает в автобиографии, занял место учителя.
Кроме того, имеются слухи, что у него находятся за границей братья, что Колиберский совершенно не говорит, и вообще у него нет нигде сказано, есть ли у него какие еще родственники.
12.01 с.г. я ходил в музей и хотел разыскать вышеуказанную литературу. Книгу Ростова Когана «За той стеной» не нашел. Просмотрел несколько номеров журнала «Каторга и ссылка», но ничего нужного не нашел и в них.
Читая автобиографию Колиберского и просматривая его трудовой список, сильно бросается в глаза подозрение его переходов, демобилизации, болезнь в момент самого разгара революции. По-моему, этим он скрывает свою преступную деятельность.
По-моему, нужно заинтересоваться этим человеком.
Зав. секретной частью Псковского окрисполкома Шишкарев И. А.
(ГАПО. ф. 324. оп. I. д. 455. л. 123)
Подготовил А.В.Филимонов, кандидат исторических наук, доцент ПГПИ
Федор Григорьевич Солнцев родился в первый год нового XIX века, когда Пушкин еще пребывал во младенчестве и ничто не предвещало его будущей значимости для России. На 92-м году жизни, на закате уходящего века, когда Врубель уже создаст своего «Демона», Солнцев умирает, вместив в книгу земной своей биографии немало замечательных страниц золотого столетия, в хронологических рамках которого ему суждено было существовать.
Сегодня мы вспоминаем Ф. Г. Солнцева и в связи с его двухсотлетним юбилеем, и, что особенно для нас значительно, еще и потому, что в немалой степени уникальная творческая деятельность этого человека связана с древней историей Псковской земли.
Как и многие другие представители русской художественной интеллигенции, по своему происхождению Ф. Г. Солнцев — крепостной крестьянин. Он родился в 1801 г. в ярославской вотчине графа А. И. Мусина-Пушкина, известного историка и археографа, первооткрывателя «Слова о полку Игореве». Одаренный способностями к рисованию мальчик был отдан своим отцом (к тому времени уже проживавшим с семьей в Петербурге) в Академию художеств, где, еще будучи в натурном классе, он получил две серебряные и две золотые медали. Оставленный А. Н. Олениным по завершении обучения при Академии художеств, Ф. Г. Солнцев сразу и навсегда посвящает себя служению русскому искусству и науке «по части археологической и этнографической».
За шесть десятилетий плодотворнейшей творческой деятельности он создает тысячи рисунков и акварелей, сделанных с натуры с точностью, в высшей степени документально достоверной. Начиная с 1830 г. Ф. Г. Солнцев совершает свои бесчисленные поездки по России, выбирая исключительно древние города, в которых скрупулезно «срисовывал» архитектурные памятники, древние бытовые предметы, церковную утварь, иконы, археологические находки, монументальную живопись. Псков, Изборск, Печоры, естественно, не могли пройти мимо исследовательского и художнического интересов Ф. Солнцева. В 1836 г. он получает звание академика за превосходно исполненные по заданной программе акварельные рисунки. Огромное наследие Ф. Солнцева в большей своей части и по сей день хранится в Оружейной палате Московского Кремля, ожидая своих исследователей и издателей. Сам художник подготовил и издал первый и единственный в своем роде свод «Древностей Российского Государства» с собственными рисунками. Инициатором издания, его вдохновителем и покровителем, автором предисловия был Президент Императорской Академии художеств А. Н. Оленин. По кончине А. Н. Оленина в 1843 г. император Николай I, и до того уделявший занятиям Ф. Н. Солнцева немалое внимание, берет художника под свое покровительство. Учреждается даже специальный комитет по изданию «Древностей Российского Государства» под председательством графа С. Г. Строганова.
Говоря об исключительной ценности работы Ф. Г. Солнцева, его современник и биограф уже в 1880-е годы писал: «Только благодаря ему сохранились многие важные исторические предметы, если не в подлинниках, теперь уже утраченных, то по крайней мере в верных копиях». И в наше время — время огромных полиграфических достижений работа Ф. Г. Солнцева по созданию шести томов «Древностей Российского Государства» с семью тысячами рисунков и акварелей в цветном исполнении поражает своим качеством.
Одаренность Ф. Г. Солнцева была многогранной. Его заслуженно считают одним из первых русских реставраторов и рядом с архитектором К. А. Тоном создателем псевдорусского стиля, столь популярного в архитектуре и декоративно-прикладном искусстве России второй половины XIX века. В 1876 г. Ф. Г. Солнцеву была пожалована большая золотая медаль за полувековую археологическую и художественную деятельность.
О своей жизни и трудах, встречах с великими своими современниками А. Пушкиным, И. Крыловым, Н. Гнедичем, В. Жуковским, А. Олениным, К. Брюлловым художник рассказал в воспоминаниях, которые сам начал публиковать в журнале «Русская старина». Есть в этой работе Ф. Г. Солнцева и псковские страницы. В частности, художник рассказывает о своей поездке вместе с К. П. Брюлловым в губернский Псков в июле 1836 г. В то время автор «Последнего дня Помпеи» увлеченно начал работу над большим полотном из отечественной истории. Сюжет осады Пскова польским королем Стефаном Баторием в 1581-м году требовал исторической достоверности, и не посетить Псков К. Брюллов не мог. Ф. Солнцев в свое время учился вместе с К. Брюлловым в Академии художеств, они были лично знакомы и, наверняка, небезынтересны друг другу в творческом отношении. Известный художник-акварелист, мастер камерного портрета П. Ф. Соколов работает в то время над портретом Ф. Солнцева, оставшимся неоконченным и хранящимся ныне в собрании Эрмитажа. Исследовательница творчества П. Ф. Соколова Г. А. Принцева, публикуя среди других и эту работу художника, называет ее незаурядной, а саму модель человеком «симпатичным и простодушным, хотя и с некоторым оттенком хитроватого лукавства на лице».
Ф. Г. Солнцев говорил о себе: «Я рисовал всю жизнь, рисовал предметы всех эпох, со времени Святослава Игоревича и до Петра Великого. Притом же я не ограничивался, например, тем, что рисовал костюмы, а снимал с них выкройки, так что любой портной мог бы сшить костюм по моим рисункам».
Федор Григорьевич прожил долгую жизнь. Он скончался на 92-м году, отдав все свои силы и помыслы делу, служить которому начал еще в юности.
Владимир ГАЛИЦКИЙ,
заведующий художественным отделом Псковского музея-заповедника
Более двух месяцев, как я в Пскове, а не видал почти ни одного настоящего летнего дня. Об июле месяце и говорить нечего. Дожди идут почти ежедневно, и не совсем теплый ветер отнимает у вечеров характер летних. В Пскове тихо и спокойно, он живет своею мирною жизнию, вспоминая с благоговением исторические события, которых был свидетелем. Так в прошлый вторник, 16-го июля, жители его праздновали день обретения Иконы Чирской богоматери в воспоминание перенесения ее из Чирской волости в г. Псков. Член Св. Синода Высокопреосвященный Евгений Архиепископ Псковский и Порховский с духовенством совершил литургию в древнем Троицком соборе и участвовал в крестном ходе вокруг этого храма, установленном за 437 лет от настоящего времени. Стечение граждан при этом было значительное. В церкви не было возможности стоять от тесноты и сильного жара. Вечером в этот же день состоялось гулянье в городском Кутузовском саду, где устроена кондитерская и эстрада, на которой помещалась здешняя гарнизонная музыка, игравшая весь вечер. Общество собралось довольно значительное, но дождь поспешил расстроить и это увеселение. Гуляющие почти все состояли из военных и чиновников, а также и купцев: вообще, заметно было отсутствие прекрасного пола; детей резвилось достаточно. Псков обыкновенно пустеет в летнее время оттого, что большая часть помещиков, составляющих высший круг общества, разъезжается в свои усадьбы и деревни и там на свободе веселится в кругу семейств своих и близких. Вслед за ними улетает из города и лучшая здешняя музыка, как это случилось и нынешним летом. Дамские семейные вечера и собрания в Дворянском доме и в Коммерческом клубе прекратились с наступлением летнего сезона; только по-прежнему собираются ежедневно в Дворянском клубе любители чтения и карт. Местом вечерних прогулок псковских жителей часто бывает шоссе, вытянувшееся в струнку на пространстве 5 верст до станции Крестов (С.-Петерб. Варш. дороги). Здесь можно встретить и прелестных амазонок с ловкими наездниками и экипажи, запряженные бойкими лошадками; вообще, много гуляющей публики. Шоссе это пересекает в 2-х верстах от города почти перпендикулярно направление железной дороги. Нельзя глубоко не пожалеть, что Варшавское шоссе, оживленное ежедневным движением, миновало 5 верст г. Псков. Много потерял от этого город и ничего не выиграло шоссе. Стоит взглянуть на расписание о поездах между Петербургом, Могилевом, Ковно, Новгородом и Псковом одних почтовых карет и бриков, и легко увидеть, что они останавливаются на станции Крестах 16 раз в неделю; не говорю о множестве других путешественников в своих экипажах, для которых содержится на этой станции 104 почтовые лошади. А скольких удобств и удовольствий лишились чрез это и проезжающие по тракту, и жители города. Какая экономическая причина побудила миновать Псков в проведении этой дороги, трудно сказать. Вид с Крестов на город очень хорош; в перспективе аллея, только, жаль, не обсаженная деревьями. Окрестности ее заняты селениями и усадьбами. Теперь нельзя не порадоваться вместе с псковичами близости к городу железной дороги и скорости окончания ее с Петербурга. Насыпь, как известно, сделана давно от столицы до Пскова; рельсы и прочее деятельно приготовляются в разных местах; мосты строятся день и ночь; слышно, что Компании хочется окончить дорогу от Петербурга до Пскова в ноябре нынешнего года. Около пересечения чугунки с шоссе предполагают устроить воксал для пассажиров, это в 1 1/2 верстах от городской заставы и недалеко от Военного Штаба. Его Превосходительство Начальник губернии Валериан Николаевич Муравьев, на случай осуществления этого предложения сделал распоряжение о нивелировании сказанной местности с целью развести между городом и воксалом сад, который еще более украсит окрестности первого. Насыпь железной дороги около Пскова очень широка; на ней могут свободно размеситься два ряда рельсов с разъездами; но направление чугунки далеко не такое прямое, как на Николаевской железной дороге. Простой глаз легко заметит под Псковом значительные
Псков, 21 июля 1857 г. N** — ский.
«Псковские губернские ведомости»,
24 июля 1857 г.
Предоставила Е. Киселева, Псковская научная областная библиотека.
Псков. Погода, всегдашний предмет разговора, когда не об чем говорить, сделалась теперь, по сильному влиянию ее на все и всякого, самым необходимым и самым скучным материалом разговора. Как мы весною, в конце апреля и в начале мая, восхищались ею и хвалили в гостиных и на гулянье, так браним ее теперь, сидя в теплой комнате. В большей части домов топят уже с начала сентября, чтоб предохранить их от сырости. Беспрерывные бури и постоянный дождь продолжаются с конца августа. В окрестностях города яровые поля еще не убраны, низкие места покрыты водою. Во многих именьях, где для озими поля несколько низки, вовсе невозможно было обработать их, и они остались незасеянными. Где прежде восхищались прекрасными нивами, теперь вы видите на большое пространство только воду. Все жалуются на плохой урожай и еще худшую надежду на будущий. К этому прибавилось еще странное атмосферное явление. 25-го ч. этого месяца в 5 1/4 часов утра небо вдруг озарилось большою огненною тучею, которая вскоре исчезла: но в то же время поднялся сильный ураган и полился дождь. Внезапным порывом ветра вырвало в садах много дерев, выбило в окнах рамы и стеклы и сорвало на реке Великой, в 3-й раз в нынешнее лето, мост. Между тем вода как в Великой, так и р. Пскове прибыла на весьма значительную высоту и всюду прибывает от продолжающихся дождей, препятствующих свозить с полей сжатую часть ярового хлеба, который начинает уже прорастать. В сене также чувствуется уже теперь большой недостаток, а подвозы крайне затруднены по случаю испорченных везде дорог как от дождей, так и от разлива вод. Между многими местами почти нет сообщения, и бедный крестьянин не может вывезти и того, что собрал с величайшим трудом…
«Псковские губернские ведомости»,
27 сентября 1844 г.
Предоставила Е. Киселева, Псковская областная научная библиотека.
ПРОГУЛКИ Г-НА ЕВЛЕНТЬЕВА: ПО СТАРОЙ НОВГОРОДСКОЙ ДОРОГЕ
Во времена экскурсий по Псковскому уезду я ознакомился также, между прочим, и со старой Новгородской дорогой. Это историческая дорога: по ней псковичи ездили в прежние времена в древний Новгород и обратно.
Старый Псково-Новгородский тракт весьма живописен и разнообразен. Там, начиная от губернского города Пскова Зряковского погоста, тянется по обеим сторонам дороги непрерывной цепью молодой красивый лес, представляющийся взорам путника как бы нескончаемым парком. За означенным же погостом леса уходят влево, а с правой стороны появляются на сцену красивые холмы, с приютившимися на них или возле деревеньками, при взгляде на которые в очарованной душе путника рождается желание заехать в одну из таких деревенек и поселиться там навеки: до такой степени обворожительны картины местной природы! Между же холмами кое-где выдвигаются на сцену не менее красивые, увенчанные деревьями холмики.
Из селений, наиболее выдающихся на означенном тракту, суть: Кебь на речке того же имени школой грамотности и село Загорье, едва ли не самое большое селение во всей губернии, в котором насчитывается больше 200 дворов и свыше пятисот душ обывателей, в числе их есть ремесленники и торговцы мелочным товаром.
Миновав село Загорье, я свернул вправо от почтового тракта на село Заполье, находящееся при живописной, покрытой хвойным лесом, горе Городец.
Есть предание, что эта гора служила в старину приютом для разбойников, а в более древнее время там находилось идольское капище. Лет тридцать тому назад — еще сказывают — на Городце стоял святой дуб, к которому окрестные жители прибегали с верою в болезнях. Там же на местный храмовый праздник собирается народная ярмарка.
Село Заполье состоит лишь единственно из одной помещичьей усадьбы с фруктовым садом.
Я возвращался в Псков уже на Мелетовский погост и другие деревни, лежащие в стороне от старой Новгородской дороги, деревни, которые там часты, как грибы в лесу в урожайный год.
В Мелетовском погосте находится древняя каменная церковь с остатками фресковой живописи — церковь, о которой есть в летописных сказаниях. А возле деревни Кудровой существует, как я слышал, обширное языческое кладбище, могилы которого обложены по древнему обычаю огромными дикими каменьями.
К. Евлентьев
Псковские губернские ведомости
№ 41 от 18 октября 1875 г.
200 лет назад, 5 марта 1801 года родился Александр Николаевич Креницын. Его имя неразрывно связано с псковской землей, т.к. свои детские годы он провел в имении Цевло Холмского уезда (ныне Бежаницкого района), а зрелые годы прошли в имении Мишнево Великолуцкого уезда Псковской губернии. Его друзьями были Е. А. Баратынский, А. А. Бестужев, Ф. Ф. Вадковский, он был знаком с А. С. Пушкиным. Судьба А. Н. Креницына по-своему трагична и печальна. Его поэтические способности оказались невостребованы, а юношеский максимализм, приведший к разжалованию и ссылке, на долгие годы закрепил за ним статус «неблагонадежного».
Отец А. Н. Креницына, Николай Саввич, принадлежал к старинному дворянскому роду и был богатым псковским помещиком. Мать, Пелагея Николаевна, происходила из не менее известного рода Философовых. Проживали Креницыны в имении Цевло Холмского уезда. Из документов Псковского областного архива видно, что дворянский род Креницыных занесен в 6-ю часть дворянской родословной книги Псковской губернии. В архиве сохранился список имущества господской усадьбы села Цевло, который позволяет представить богатую обстановку, быт дворянской семьи Креницыных, в которой росли шестеро сыновей и три дочери. Среди обстановки перечислены: кабинет физический со всеми препаратами, телескоп, электрическая машина, микроскоп, библиотека русской и французской литературы, музыкальные инструменты и ноты, оранжереи, картинная галерея, кабинет золотых и серебряных монет и разных медалей. Только мебель из красного дерева и карельской березы оценивалась в 186 тыс. рублей, а все имущество — в 394.150 рублей.
Когда мальчику исполнилось 9 лет, его определили в Петербургскую губернскую гимназию (по другим сведениям — в 1-ю гимназию), а в 1812 г. Креницын поступил в Пажеский корпус, закрытое элитарное учебное заведение. Многие пажи, в т.ч. и Александр Креницын, учились без особого прилежания. Зато вместе со своим другом и однокашником Евгением Баратынским Креницына привлекает поэзия. Именно в корпусе он начал писать свои первые стихи. Они ходили по рукам воспитанников, становились известными и начальству, и преподавателям. Одно его стихотворение «Панский бульвар», наделало в корпусе немало шума: автор дерзнул осмеять некоторых высокопоставленных особ. Активно сотрудничая в литературных кружках, Креницын знакомится с будущими декабристами Кондратием Рылеевым и Александром Бестужевым-Марлинским. Его стихи публикует журнал «Сын отечества».
В апреле 1820 г. Александр Креницын был исключен из корпуса за сопротивление и бунт, который последовал в момент наказания одного из пажей розгами. По повелению Императора Александра I Креницын был разжалован в рядовые и отправлен в 18-й Егерский полк в Полтаву. В одной дивизии с ним служили будущие декабристы братья Муравьевы, с которыми у Креницына сложились самые дружеские отношения. На юге он подружился с Ф. Вадковским, близким к Пестелю. После трех лет солдатчины получение офицерского чина прапорщика давало формальное право на выход в отставку и надежду на свободу. Креницын подает прошение об отставке в 1825 г., однако в этом ему было отказано. После 14 декабря 1825 г. арестованные офицеры отрицали какое-либо участие Александра Креницына в принадлежности к тайному обществу. По высочайшему повелению дело Креницына было прекращено, а в 1828 г. он получил желанную отставку в чине подпоручика. Креницын поселился в имении своей матери Заборье Новоржевского уезда, т.к. старинная усадьба Цевло, где прошло детство поэта, выгорела дотла в 1821 году, о чем сохранились документы в Псковском областном архиве.
Александр Николаевич находился под постоянным полицейским надзором. Об этом говорят донесения Новоржевского земского исправника Псковскому гражданскому губернатору за 1828 г., а также списки лиц, находящихся под надзором полиции, хранящиеся в Псковском областном архиве.
Продолжая писать стихи, Креницын публикует их в журнале «Славянин», в газетах «Русский инвалид», «Невский альманах», «Северный Меркурий».
С 1830 г. Александр Николаевич переезжает в сельцо Мишнево Великолуцкого уезда, которое досталось ему после раздела имения с братьями и сестрами. Покидая деревню лишь для кратких визитов в столицу и поездок за границу, он неизменно пополнял свою богатую библиотеку редкими изданиями, привозил гравюры, эстампы, литографии. В одну из таких поездок в Петербург Креницын встретился с Пушкиным, с которым был знаком ранее. После смерти А. С. Пушкина он был на Мойке в квартире поэта, присутствовал на панихиде и провожал сани с гробом в Святые Горы. 10 февраля 1837 г. им написано гневное стихотворение на смерть поэта, которое впервые увидело свет много лет спустя, в 1865 г., благодаря М. И. Семевскому.
В 1850 г. холмские дворяне избрали Креницына своим предводителем. Через пять месяцев он написал стихотворение «Париж и Холм», из которого видно, что он тяготился своим новым общественным положением.
Главным для Александра Николаевича, кроме поэзии, становится сбор и сохранение документов и вещей, связанных с декабристами. В конце 50-х годов возникает дружба Креницына с М. И. Семевским. Наезжая в Великолуцкий уезд, Семевский не раз пользовался богатой библиотекой хозяина Мишнева. Креницын передает молодому другу для публикации письма А. А. Бестужева и альманах «Звездочка», издаваемый К. Рылеевым и А. Бестужевым. Позднее к М. И. Семевскому — издателю «Русской старины» — перешло все богатейшее собрание рукописей Креницына.
Литературное наследие Креницына невелико. До нас дошло только 30 его стихотворений, при его жизни опубликовано только 10. Не имея возможности регулярно печататься, Креницын все чаще стал прибегать к эпистолярным стихотворным посланиям, которые оседали в архивах его друзей.
28 августа 1865 г. Александр Николаевич Креницын скончался и был похоронен на погосте Горки близ Мишнева у церкви, построенной его родным дедом Саввой Креницыным. Село Мишнево не сохранилось. Оно исчезло с лица земли в годы войны. До наших дней сохранился лишь гранитный памятник на могиле опального поэта.
Е. ФЕДОРОВА
© Стерх, 2001.